Новосибирцев отвезли в промзону и довели до слёз — им показали жизнь нищих, которая похожа на нашу
В Новосибирске случилось неординарное культурное событие: почти сотню людей погрузили в автобус и отвезли в промзону Лесоперевалки, чтобы показать жизнь обитателей городского дна. В кирпичной постройке, которая когда-то была котельной, разыгрались нешуточные страсти: герои пили, рассуждали о жизни, влюблялись, расставались и умирали, — и всё это на фоне шокированных зрителей, сидящих в полуметре на каких-то ящиках. Корреспонденты НГС побывали на первом иммерсивном спектакле новосибирского театра и узнали, чем постройка в промзоне лучше зала со сценой, зачем нужна мрачная атмосфера и почему о самом важном говорит самый отталкивающий маргинал.
Вечером буднего дня около семидесяти человек собрались у нового частного театра «Понедельник выходной» на Ядринцевской. Казалось бы, обычная ситуация: люди пришли на спектакль. Однако вместо того, чтобы по очереди зайти в небольшое помещение, зрители садятся в автобус и уезжают в неизвестном направлении. Конечную точку маршрута знают только сотрудницы театра, которые проверяли билеты.
Автобус выруливает на Димитровский мост и сворачивает куда-то в частный сектор Лесоперевалки. Скоро асфальт заканчивается, и машину начинает ощутимо трясти. А ещё через минут пять зрителей высаживают у ворот какого-то полузаброшенного предприятия. «Я несколько озадачена, — доносится из группы девушек. — Надеюсь, нас увезут обратно: такси сюда, наверное, не ходит». «А у меня есть вода, еда и тёплая одежда, так что мне всё равно», — радостно сообщает другая участница эксперимента.
У автобуса зрителей встречает режиссёр молодого театра, бывший актёр «Старого дома» Сергей Дроздов в футболке и спортивных штанах (на фото справа). «Все вышли? Пойдём!» — бросает он, и становится ещё интереснее, ведь происходящее совсем не походит на культурное мероприятие.
Сергей заводит группу в обветшалый сарай, посреди которого лежат неподвижные тела в тряпье. Нотку театральности, пожалуй, вносит только оркестр, скромно расположившийся вдоль одной из стен. Зрители рассаживаются на деревянные ящики, ожидая начала, а точнее, продолжения действа.
Вдруг гаснет свет, и вспыхивают свисающие с потолка лампочки. Герои «просыпаются» — начинается обычный день в ночлежке.
Спектакль по пьесе Горького «На дне» назвали «Подонки» и решили показать в промзоне не для того, чтобы кого-то шокировать, утверждает режиссёр. Перед ним стояла задача создать максимальный эффект присутствия. «Просто захотелось сделать «На дне», но не в рамках театра. Потому что даже если вложить много денег и построить декорации, которые будут похожи на реальные условия, то всё равно будет театральность», — считает он.
При этом текст пьесы почти не трогали. Не пытались и осовременить материал, что сегодня любят делать театры. «Я старался без времени существовать», — подчеркивает Дроздов.
С каждой минутой атмосфера становится всё гуще, а собачий лай и самолётный гул за стеной лишь усиливают тот самый эффект присутствия.
Скоро актёры начинают казаться настоящими нищими. Когда они проходят мимо, даже становится страшновато: вдруг испачкают?
По словам режиссёра, небольшое здание «ночлежки» до прошлой зимы было функционирующей котельной. «Мы начали сначала искать заброшенные помещения, а потом я узнал, что это противозаконно», — смеётся он. Нужная постройка нашлась на предприятии его знакомого.
Особенность формата в том, что на площадке — несколько точек обзора. Это стало и главной сложностью при работе над спектаклем. «Трудно было сделать так, чтобы несколько сцен шли одновременно, не мешая друг другу, и при этом зритель мог выбирать, куда ему смотреть, — признаётся режиссёр. — И чтобы там в этот момент всё-таки жизнь шла, а не просто люди сидели».
Естественно, при таком подходе не каждый зритель может увидеть то или иное важное событие — и это тоже придаёт спектаклю реалистичности. «Это хорошо, потому что и в жизни кто-то замечает, а кто-то не замечает то, что вокруг него происходит», — поясняет Дроздов.
В «Подонках» задействованы не только актёры театра «Понедельник выходной», но и приглашённые артисты: Лаврентий Сорокин и Никита Зайцев из «Глобуса» и Анатолий Григорьев из «Старого дома».
Когда Сорокин выходит на сцену, разрозненные эпизоды будто собираются в единую картинку. Его Лука определённо знает, куда пришёл и что должен делать, — и это знание словно согревает его изнутри.
Он открывает каждого героя, как бутылку. А затем то выливает из неё зловонную жидкость, то, наоборот, наполняет хорошим вином или горячим чаем.
Экспрессивный Анатолий Григорьев органично смотрится в роли вора Васьки Пепла, который и рад бы жить по-другому, но никто не верит, что он на это способен (ведь сын вора хорошим человеком быть не может).
По словам режиссёра, работа с таким суровым материалом давалась артистам нелегко. Особенно тяжело пришлось Владимиру Швальбе в роли Андрея Клеща: его умирающую жену играет жена настоящая, и в одной из сцен актёру приходится протащить через комнату её «труп». В этот момент у части зрителей на глазах блестят слёзы.
Режиссёр говорит, что это действие почти не репетировали: «Мне было важно именно его ощущение этого. Это отвратительно, ужасно».
В работе над трудной сценой Сергею Дроздову пригодился его богатый жизненный опыт. «Я всегда говорю: очень забавно, когда [труп] поднимают на руки и выносят. Я просто много где работал помимо театра, в том числе трупы носил. Я говорю: «Кто-нибудь пробовал труп поднять? Он тяжёлый неимоверно! Это живое тело довольно лёгкое, потому что собранное». Он попытался поднять — не получилось», — объясняет постановщик спектакля.
Сатин в исполнении Никиты Зайцева выглядит неожиданно. Именно этот герой после всех трагических событий начинает размышлять о важных вещах, но делает он это как бы несерьёзно. Его манера говорить сочетает смешки гопника с окраины и какую-то неестественную манерность. После полного погружения в мир обитателей дна (достигнутого во многом благодаря игре Сорокина) эта манера оказывает какое-то отрезвляющее действие, возвращая в реальность. И люди, выпивающие посреди комнаты, из маргиналов вдруг превращаются обратно в актёров.
Сергей Дроздов объясняет необычный образ Сатина желанием превратить заезженные цитаты в нечто свежее и осмысленное: «Нет у меня задачи удивлять. Всё, что мы делаем, — это какие-то пробы, работы со смыслами и ничего другого. Просто эти фразы вроде «Человек — это звучит гордо» — они уже избитые. Это уже статусы «ВКонтакте». Всё это звучит как-то пафосно, патетично и вообще уже к правде никакого отношения не имеет. Хотелось, чтобы это звучало по-другому. А так как они всё время пьяные, было бы странно, если бы он вдруг начал говорить в другом состоянии. Нет!
Эти мысли приходят к русскому человеку, как ни странно, именно в этих состояниях! Это разговор за столом на кухне, когда «Ты меня уважаешь?» и «Человек — это звучит гордо». Ну, я считаю так».
Спектакль откровенно мрачный, но режиссёр уверяет, что вся эта «чернуха» — лишь фон, на котором чётче проступает смысл постановки. И пьеса, конечно, не о нищете, а о вечных вещах. «Мы размышляем о том, что такое человек, что такое правда, нужна ли она», — говорит Дроздов.
Единственное серьёзное искажение сюжета — это концовка, которая оказывается неожиданной. Зрители выходят на улицу притихшие и в автобусе почти не обсуждают спектакль: это тот случай, когда увиденное нужно переварить.
«Осадок на душе остался, но мы не пожалели. Это полезно — подумать о жизни», — поделились впечатлениями Евгений и Алёна.
Другая зрительница, Ирина, призналась, что ожидала немного другого: «В общем-то, я шла на иммерсивный спекталь (С английского immersive переводится как создающий эффект присутствия, погружения. — А.З.), а получилась просто смена сценической площадки. Игра актёров восхитительна и бесподобна, особенно мощный посыл — оркестр за спиной. Супер! Ну, будем ждать настоящую иммерсивность в Новосибирске», — заключает она, имея в виду участие в постановке зрителей.
Сергей Дроздов поясняет: существует много разных определений иммерсивности, но в этом случае он понимал её как погружение в атмосферу пьесы. «Актёры сквозь зрителей ходят. Мы находимся в одном месте, мы не разделены четвёртой стеной, — перечисляет он. — Может быть, я неправильно прочитал это определение, не знаю. Но я добивался этого погружения, и, на мой взгляд, оно произошло».
Режиссёр планирует и дальше экспериментировать с форматами, если того будет требовать материал. Так что, возможно, скоро новосибирцы смогут сходить на спектакль-бродилку. «Я знаю, что такие есть, но пока только как зритель такой смотрел, на фестивале. (Речь о спектакле санкт-петербургского театра, который показывали на вокзале. — А.З.) Я даже не знаю, как с этим работать, но, наверное, попробую».
Судя по тому, что на первых показах «Подонков» не было свободных мест (а билеты стоили по 1000 рублей), интерес к таким экспериментам у публики есть.
Читайте также:
«Мы не можем быть страшными или корявыми». 10 новых актёров и актрис Новосибирска — о богемной жизни, алкоголе и ролях сильных женщин.